Кураторы: Анна Зайцева, Мария Лаврова
Тексты: Ольга Хорошилова, Лариса Зайцева, Эльвира Рамазанова
Мультимедиа Арт Музей, Москва представляет выставку «Модницы XIX — начала ХХ века. Из коллекции МАММ», демонстрирующую эволюцию российской моды с 1860-х до 1910-х годов. Чутко откликаясь на перемены в обществе, мода всегда — зеркало эпохи, а костюмы, аксессуары и прически — превосходные рассказчики, повествующие об исторических и социальных перипетиях, техническом и культурном прогрессе.
Экспозиция включает более 80 работ, в том числе снимки знаменитых фотографов Карла Бергамаско, Елены Мрозовской, Петра Веденисова и др.
Выставка, созданная на основе обширного собрания МАММ, условно делится на восемь разделов: «Кринолины», «Женщина-цветок», «Девушки в униформе», «Меха», «Мужская мода», «А-ля рюс», «Шляпы», «Прически», в которых рассказывается о главных тенденциях моды середины XIX — начала XX веков. Каждый из разделов сопровождается текстом. Эти тексты написаны Ольгой Хорошиловой — известным историком моды, Ларисой Зайцевой — хранителем музейного фонда фотографий XIX — начала ХХ века, а также Эльвирой Рамазановой — медиатором и одним из авторов соцсетей МАММ.
Тексты являются важной частью этой выставки. Благодаря им портреты неизвестных модниц и модников, а также знаменитых дам и господ конца XIX — начала XX века оживают, как в волшебном кино. Оказывается, например, что модные аксессуары часто существенно затрудняли жизнь и быт человека, — но ради красоты все жертвы не напрасны.
Эта выставка не случайно соседствует с экспозицией «Коллекция Фонда Still Art. Шедевры мировой фотографии моды». Звездные фотографы, чье творчество совпало с расцветом фотоиллюстрированных глянцевых журналов, а именно с периодом 1950–2000-х годов, снимали моду совершенно другой эпохи. Менее чем за полвека, с 1910-х до 1950-х годов, мода и стиль изменились кардинально, так же кардинально изменились жизнь и социум. Мода — зеркало эпохи, но иногда именно она формирует новые социальные роли и новые рамки социального поведения. Безусловно, мода, как любой вид искусства, развивается, опираясь на достижения прошлого, ломая при этом старые каноны и стереотипы. На ее развитие влияют и технологические инновации. Многое из того, что было изобретено модельерами XIX — начала ХХ века, в том числе элементы стиля a la russe или элементы униформы в женских нарядах XIX века, стало источником вдохновения для Кристиана Диора, Жана Поля Готье, Дриса ван Нотена, Виктора и Рольфа, Александра Маккуина и др.
На выставке представлено много кабинетных портретов из семейных архивов. Персонажи на фотографиях — не исторические личности. Особой задачей для отдела хранения музея стала детальная атрибуция этих снимков и поиск историй, связанных с изображенными персонажами.
Выставка «Модницы XIX — начала ХХ века. Из коллекции МАММ» — продолжение стратегической программы музея «История России в фотографиях».
«Клетки» для пташек
У щеголих середины XIX века был пикантный секрет — кринолин. Его прятали под юбками, чтобы он сообщал им нужную форму — венчика, бутона, воронки. Самый широкий кринолин назывался «Малахов курган» — дамы в нем казались столь же неприступными, как одноименная высота, которую во время Крымской войны героически обороняли русские войска.
В 1840-е годы кринолины шили из тяжелой ткани и даже прокладывали ватными жгутами. В них было неудобно. В 1850-е инженеры предложили облегченный вариант из стальных обручей, перехваченных ткаными ремнями. Эту модель назвали «каж», «клетка». Самый известный производитель «кажей», компания «W. S. & E. H. Thomson», продавала их в США, Европе и России. В модные «клетки» ловил своих пташек и великий модельер Чарльз Фредерик Уорт, создававший великолепные платья на кринолинах. Его звездными клиентками были французская императрица Евгения, княгиня Паулина фон Меттерних, княжна Софья Трубецкая — crème de la crème большого света.
С легкими гибкими «кажами», однако, тоже было непросто. Щеголихам приходилось учиться в них ходить, садиться и вставать, мягко проскальзывать сквозь дверные проемы. Кринолины диктовали дамам новые правила этикета. Например, возникла манера сидеть en fromage, то есть «в сыре». Дама в платье на кринолине аккуратно и с большим достоинством садилась в кресло, грациозно поджимала под себя правую ногу, а другой игриво и непринужденно болтала.
«Кажи» оставались в моде чуть более 10 лет. В конце 1860-х им на смену пришли кринолетты и турнюры — небольшие каркасы, формировавшие на платьях дам пикантные выпуклости сзади, пониже талии. Впрочем, о кринолинах не забыли. Кристиан Диор, создавая образ женщины-цветка, вдохновлялся модницами 1850-х, пойманными в «клетки». В 1980-е годы Кристиан Лакруа возродил кринолины в форме забавных «мини-крини». Есть они и в коллекциях Жана Поля Готье, Александра Маккуина, Рей Кавакубо, Джона Гальяно, Виктора и Рольфа.
Женщина-цветок
Считается, что образ женщины-цветка придумал Кристиан Диор. Это заблуждение. Диор ничего не придумал — он просто вернул на подиум даму Прекрасной эпохи, украшенную цветами, пахнувшую цветами, облаченную в платье, похожее на бутон. Щедрые на эпитеты журналисты 1900-х сравнивали своих современниц с «чудными незабудками», «нежными фиалками», «благоухающими орхидеями». Дамы были тонки, элегантны и благородно беззвучны — как цветы. Их S-образные силуэты напоминали перевернутые венчики: лиф и талия — это цветоножка, а юбка — нежные лепестки. В моде были набивные ткани с рисунками роз, сирени, васильков, пионов. Флоральные вышивки покрывали плечи, корсажи, рукава и низ платьев. Незабудки, ромашки, чайные розы, составленные из тонких отрезов шелка, оживляли дамские шляпки. Цветы были на веерах, браслетах, кольцах, брошах и фермуарах сумочек.
Но дамы не только носили цветы. Дамы ими пахли. Самые модные ароматы Прекрасной эпохи — сирень, ландыш, жасмин и чайная роза. Все они потом станут фирменными одорами Кристиана Диора. Отчаянные фэшионисты Belle Époque не боялись опасных экспериментов. Желая как можно дольше пахнуть цветами, они впрыскивали себе под кожу особые парфюмерные смеси, которые, если верить рекламе, способны были целые сутки сохранять в женском теле нежные ароматы розы, ландыша, гиацинта. Говорят, инъекции приводили к летальным исходам. Но красота требовала жертв, и хрупкие красавицы рисковали, терпели и фанатично себя совершенствовали. Сейчас никто не решается на такие процедуры, но запахи туберозы и ландыша не покидают моду, и дизайнеры продолжают создавать цветочных женщин. Особенно изящны они в исполнении Дриса ван Нотена, Undercover и Джонатана Андерсона. Девушки в униформе
В России форму носили и мужчины, и женщины, и дети. И даже нежные юные девы щеголяли в форменных нарядах. Воспитанницам институтов благородных девиц полагались камлотовые и коленкоровые платья, цвет которых зависел от возраста. В Смольном институте младшие классы носили платья кофейного цвета, средние — голубого, а выпускные — белые. Воспитанницы пепиньерского класса, готовившего учительниц и гувернанток, отличались серыми платьями с белой косынкой-«фишю», перекрещенной на груди. Позже, когда пепиньерки становились воспитательницами, они сохраняли в своих нарядах элегантную строгость институтской формы. Костюм гимназисток состоял из коричневого платья и передника, черного по будням и белого по праздникам. Эту же форму иногда носили столичные жрицы любви: на улицах они ловко камуфлировались под гимназисток и так скрывались от полиции.
Легким военным шиком отличались платья-амазонки для верховой езды, украшенные стоячим воротничком. Этот наряд модницы дополняли шляпой а-ля мушкетер и перчатками с раструбами. Повседневные наряды тоже имели форменные элементы. По лифам визитных платьев вились гусарские шнуры, на манжетах красовались петлицы в стиле офицерского мундира XVIII века. Летом девушки гуляли в платьях-матросках, держа за руку младших братьев, тоже в матросских костюмчиках. В период Первой мировой войны модницы обзавелись пальто с высоким стояче- отложным воротником «Бонапарт» и блузами со сборками, похожими на газыри. Тогда же на улицах Москвы и Петрограда появились дамы в настоящей военной форме — это были нижние чины женских ударных батальонов. Их необычный вид многих смущал. Но прошло время, к девушкам в униформе привыкли, и сейчас они совершенно никого не удивляют.
А-ля рюс
Русский стиль вернула в светскую моду императрица Екатерина Великая. Она же сочинила и русское платье для ношения при дворе. Традицию любить все исконное продолжил ее внук, Николай I. Он тоже ввел для придворных дам псевдорусские платья. При Александре II русофильство обрело черты государственной идеологии. Народная тема громко и победно звучала в светской моде, особенно после победы над турками в 1878 году. Тогда стали невероятно популярны так называемые русские платья, в которых сочетались мотивы многих восточно-европейских национальных костюмов.
Детей тоже одевали с этнографическим шиком: девочек — в крестьянские сарафаны, салопчики и пестрые повязки, мальчишек — в косоворотки, шаровары и сапожки.
Новую волну русофильства спровоцировал бал 1903 года в Зимнем дворце. На это роскошное действо съехались представители всех славных и древних родов. Темой выбрали эпоху царя Алексея Михайловича. Костюмы сшили лучшие портные империи — Бризак, Ламанова, Иванова, Каффи. Вслед за аристократами русскую тему подхватили театральные режиссеры и ранние кинематографисты. Сергей Дягилев покорил европейцев дикой, экстатической Русью, а французский модельер Поль Пуаре превратил этот образ в пряную персидско-славянскую сказку. В 1920-е годы ее на свой лад пересказывали русские эмигранты, открывшие дома моды в Европе и США.
Сейчас, по прошествии 100 лет, русские образы все еще в тренде. Совсем недавно социальные сети покорил стиль Slavic Bimbo. В нем есть кое-что от дягилевской дикой Руси и бала 1903 года, но еще больше от голливудского фильма «Доктор Живаго» и стиля макси 1970-х годов. «На больших медведях»
«Барин-то богатый, шубу носит на больших медведях», — так говорили в народе о господах, носивших одежду на жирном медвежьем меху. Она стоила дорого. На ее подбивку могло уйти несколько шкур. «Большими медведями» гордились, особенно купцы и промышленники. Они выгуливали их, словно любимых питомцев, катались в них в открытых санях и ходили в фотографические ателье, чтобы сняться в роскошных нарядах на память. Иногда перебарщивали — заказывали шубу c мехом и внутри, и снаружи. Таких обычно высмеивали, ведь по законам хорошего тона благородным господам следовало носить одежду мехом внутрь. Но что такое этикет в сравнении с острым желанием похвастаться?..
Дамы вели себя скромнее и предпочитали меха легкие, но не менее дорогие — куницы, соболя, песца, горностая. Ими подбивали шубы и длинные ротонды (круглые зимние накидки без рукавов), носили их в виде горжеток и украшали ими высокие шапки, прозванные «боярками». Когда дама отправлялась на вечер или концерт, она набрасывала на плечи широкий палантин из соболя, чернобурки или норки. Детям заказывали шубки из каракульчи и шапочки из белки, малышей кутали в белые салопчики из кролика. Словом, не было в России никого, кто не носил бы мехов. И эта любовь до сих пор столь глубока и необорима, что никто не может заставить русских модников отказаться от песца или норки. «Большие медведи» нынче не столь эффектны, но поклонники есть и у них.
Каскады, ватрушки и локоны любви
В период Belle Époque истинно прекрасными считались обладательницы роскошных шевелюр. Пышные укладки были в большой моде, и дамы пускались во все тяжкие, чтобы сделать волосы гуще, длиннее, шелковистее. Воодушевленные журнальной рекламой, они покупали волшебные снадобья. Товарищество «Гигиена», например, предлагало им мазь «Креско» на основе глицерина, соды и «секретных смесей», ее следовало ежедневно втирать в голову, чтобы добиться необходимого эффекта — с рекламного плаката на дам смотрела счастливица с баснословным каскадом волос. Другие, следуя рекомендациям светских изданий, мазали волосы жиром с примесью кокаина, который якобы «усиливал выделения кожи и способствовал росту волос». Иные, начитавшись старинных рецептов, втирали в голову змеиный яд, который, как утверждалось, укреплял не только волосы, но и память. Если даже это не помогало, женщины покупали шиньоны.
А потом за дело брались парикмахеры. Они взбивали шевелюры «а-ля Ниппон», то есть во вкусе японских гейш. Или зачесывали вверх и навертывали петлями, чтобы волосы напоминали завитки плюща. Они разделяли их на прямой пробор и укладывали волнами в подражание модной певице Лине Кавальери. Или убирали в тугую кичку в стиле Анны Павловой. Или, слегка подвив по-цыгански, выкладывали по лбу и возле ушей милые колечки, называвшиеся локонами любви.
Во время Первой мировой войны дамы устали от пышных шевелюр, и в моду вошла укладка, имитировавшая короткие волосы. Это был осторожный шаг в будущее — в свободные 1920-е годы, в эпоху джаза, секса и мальчишеских стрижек.
В тени прекрасных дам
Мужчины Прекрасной эпохи были скучны и черно-белы. Они казались тенями своих изысканно одетых подруг. Но в этом была своя логика. Женщина играла роль визитной карточки — по ее облику определяли финансовый достаток спутника. Если она одевалась с большим вкусом и сверкала волшебными драгоценностями — значит, ее супруг щедр и богат. И такой даме невероятно завидовали. Впрочем, черно-белые господа Belle Epoque все же следили за модой, почитывали журналы, шили костюмы по мерке у лучших петербургских портных Лидваля и Тедески, посещали парикмахеров, ухаживали за своими кавалерийскими бакенбардами и подвивали усы. Они знали на зубок правила костюмного этикета. На прогулку надевали легкие пиджачные тройки. Днем ездили в департамент в элегантных черных сюртуках и брюках в тонкую полоску, а на балы отправлялись во фраках, пикейных жилетах и белых галстуках-бабочках. У каждого щеголя хранилась дюжина перчаток на каждый случай и десятки шляп — от вечернего «шапокляка» (складного цилиндра) до задорного летнего канотье (соломенной шляпы) и пробкового шлема для путешествий.
Элегантные пальто с шалевым воротником господа надевали осенью и весной, а когда ударяли русские морозы, из гардеробов доставали шубы на медвежьем и бобровом меху и роскошные «николаевские» шинели с пелериной. Но даже в них господа не могли конкурировать со своими спутницами, вооруженными меховыми ротондами, горностаевыми палантинами, шапками-«боярками», а также алыми губами и выразительными глазами, перед соблазном которых черно-белые мужчины не могли устоять — и, сдавшись, тратили на гардеробы подруг состояния.
Ольга Хорошилова
Опасные шляпки
С началом ХХ века женская мода в очередной раз претерпела изменения. На арену стиля в 1900-х вышел S-образный силуэт платья (чтобы его добиться, пришлось существенно обновить форму корсетов). По мере того как платья становились более узкими, шляпки стремительно прибавляли в объеме. У них появлялись широкие поля, а к концу десятилетия аксессуар увеличился еще и в высоту — его размер уже балансировал на грани абсурда. Для украшения шляпок используют все больше пышных перьев, цветов, птичьих чучел.
Такую объемную конструкцию необходимо было прочно зафиксировать на голове, и чаще всего она крепилась к волосам с помощью длинных шпилек и булавок. Именно из-за их острых концов эффектная шляпка (которая уже не очень-то соответствовала уменьшительно-ласкательной форме этого слова) становилась аксессуаром, опасным для окружающих, особенно в тесном пространстве.
В 1909 году в Москве и Петербурге были зафиксированы множественные жалобы на травмы: кто-то из горожан получал укол в руку, в щеку, в лоб, а кто-то и вовсе в глаз. Некоторые инциденты заканчивались лечебницей, другие — острым конфликтом, а порой потерпевшие великодушно прощали неосторожных модниц. Большинство травм, как можно понять по жалобам, происходило в трамваях, где тесный контакт был просто неминуем.
Чиновники всерьез задумались о принятии мер, и 21 декабря 1909 года Комиссия по составлению проектов обязательных постановлений приняла решение запретить проезд в городском транспорте «лицам женского пола в шляпах с длинными остроконечными шпильками без безопасных наконечников». В мае 1910 года постановление вступило в силу. С этого момента во многих вагонах начали появляться плакаты, информирующие о новом ограничении. Теперь за опасный, но очень модный аксессуар женщину можно было законно высадить из трамвая.
Впрочем, постановление вскоре потеряло актуальность, ведь женская мода в очередной раз поменялась, и передовые дамы перестали надевать столь грандиозные шляпы.
Эльвира Рамазанова
